автор: raven000 07.10.2023 0 Комментарии

В ходе двухчасового разговора он время от времени упрекает граждан в несправедливой критике ведомства в социальных сетях. «Военная прокуратура расследует более 27 тысяч производств, средняя нагрузка на одного следователя 25–30 расследуемых дел в месяц, то есть приблизительно одно производство в день», — рассказывает он. Понятно, что период реформирования является одним из факторов, осложняющим работу военной прокуратуры. Но элементарные подсчеты ZN.UA свидетельствуют: если команда Матиоса больше не инициирует ни одного нового производства, то с вышеупомянутыми темпами с уже имеющимися 27 тысячами она разберется почти за… 74 года.

Главный военный прокурор Анатолий Матиос назначает встречу в своем кабинете в здании Генпрокуратуры. В ходе двухчасового разговора он время от времени упрекает граждан в несправедливой критике ведомства в социальных сетях. «Военная прокуратура расследует более 27 тысяч производств, средняя нагрузка на одного следователя 25–30 расследуемых дел в месяц, то есть приблизительно одно производство в день», — рассказывает он.

«Люди работают по 20 часов в сутки за зарплату в шесть тысяч гривен. Чего от них хотят? Хотят служения путем анализа соцсетей. А когда приходится идти в суд, который штурмуют, или на передовой лазить на пузе по минным полям для осмотра места происшествия, это никого не интересует. Позитива никто не высказывает», — возмущается Матиос.

Понятно, что период реформирования является одним из факторов, осложняющим работу военной прокуратуры. Но элементарные подсчеты ZN.UA свидетельствуют: если команда Матиоса больше не инициирует ни одного нового производства, то с вышеупомянутыми темпами с уже имеющимися 27 тысячами она разберется почти за… 74 года.

Однако уголовных производств в ведении военной прокуратуры могло быть на несколько порядков больше, если бы она, например, поинтересовалась у Министерства экономического развития и торговли (органа, обеспечивающего координацию закупок в оборонной сфере) эффективностью использования средств госбюджета в ходе выполнения оборонного заказа в 2014 и 2015 годах. Сколько договоров в прошлом году не выполнено хозяйствующими субъектами, и по каким причинам? Сколько средств возвращено в бюджет в результате невыполнения поставщиками взятых на себя обязательств? Сколько средств в госбюджет поступило в результате претензионной работы Минобороны по «проблемным» договорам?

Хорошо бы еще прокуратуре заглянуть в святая святых оборонных заказчиков — переговорный процесс о формировании цен на изделия, поставляемые в рамках оборонного заказа. Для начала хотя бы выяснить, как формировалась стоимость единицы БТР-4, поставленных для Национальной гвардии. Речь идет о тех самых БТР, которые отправлялись в Ирак, но были возвращены. Неплохо было бы проверить и убедиться, что за счет госбюджета были компенсированы затраты спецэкспортера на таможенные услуги.

Еще больше «открытий» военная прокуратура сделала бы, поинтересовавшись тем, как формируется цена на изделия, которые поставляют оборонным заказчикам предприятия ГК «Укроборонпром» по импорту. Прокуроры откроют для себя новые понятия, такие как затраты маркетинговые, комиссионные и агентские, которые учитываются в стоимости поставляемых изделий.

Времени для того, чтобы поинтересоваться подобными аспектами, у очень загруженной прокуратуры осталось не так много. Ведь, как утверждают источники ZN.UA, идея назначения того, кто раньше назывался Свинарчуком, на пост вице-премьера ОПК все больше занимает главу государства.

Пока прокуратура думает, наступать ли ей на мозоль первого лица, мы начали интервью с главным военным прокурором с вопроса о наиболее резонансном военном преступлении за период проведения АТО — Иловайском котле.

— Анатолий Васильевич, в августе вы озвучили предварительные результаты расследования Иловайской трагедии. Когда ожидать завершения досудебного следствия и передачи дела в суд?

—Для того чтобы исследовать хронологию происходивших локальных ежедневных событий, а также причины трагедии под Иловайском, нам понадобился почти год. В течение этого времени, допросив бесчисленное количество людей, (кстати, до сих пор допрашивая) мы установили картину, которую видел собственными глазами каждый из них. Но чтобы установить эффективность или неэффективность действий военного руководства, надо пользоваться засекреченными документами. Действующий Уголовный кодекс предусматривает, что нам надо написать километр процессуальных документов, сходить в суд, выстоять в очереди и получить разрешение на изъятие секретных документов, после чего их можно изъять в Генштабе и воинских частях, чтобы просмотреть в присутствии понятых. Это заняло много времени. Но в итоге мы исследовали эти события. Экспертиза, к которой на добровольных бесплатных началах были привлечены в основном гражданские эксперты, обладающие военными знаниями в сфере стратегии и тактики, ответила на все основные вопросы.

— Что именно подтвердила экспертиза?

—Она основывается на секретных документах, и я не имею права разглашать ее результаты. Если коротко, то дана оценка действиям всех ответственных на тот период военных должностных лиц, определен материальный ущерб, установлены и признаны пострадавшими все убитые и раненые, которых смогли найти. Вместе с тем я не уверен, что нашли всех, поскольку в тех обстоятельствах никто не мог проконтролировать полностью количество привлеченного личного состава, там было много добровольцев, которые нигде не были оформлены.

Кроме того, экспертиза пришла к выводу, что причиной таких страшных потерь и ущерба является прямая военная агрессия РФ, осуществленная путем вхождения на территорию Украины регулярных войск в количестве более 3500 человек со значительным количеством техники, опознавательные знаки которой были перерисованы в украинские. Экспертиза подтвердила локальные нарушения воинских уставов и военной доктрины, но группа следователей пришла к выводу, что дать полную оценку виновности или невиновности должностных лиц, ответственных за операцию, невозможно без исследования всего театра военных действий в период АТО.

— Зачем, в данном случае, нужна глобальная картина боевых действий?

—В Иловайске состоялась операция по разблокированию и зачистке города, не достигшая своего результата. И когда возникла критическая ситуация, людей надо было выводить либо прорываясь к ним и вводя резервы, либо просто отходя. Я ответственно заявляю, что в тот период достаточного количества боеспособных резервов, которые можно было бы направить в Иловайск, не обнажив других участков на передовой, фактически не было. Но для того чтобы установить это доподлинно, надо снова исследовать огромную порцию документов, вновь их изъять, обработать и провести экспертизу театра боевых действий. Если мы докажем, что у военных руководителей были реальные возможности подвезти резервы, но этого не было сделано, можно будет говорить об их служебной халатности. Но если части были только оформлены на бумаге, а боеспособных подразделений не было, значит, речь идет об отсутствии ресурса. Это исследование может занять месяц, два, три или даже четыре, но рано или поздно мы донесем результаты до общества.

— То есть вина военных руководителей может заключаться только в служебной халатности?

—Да, в халатности или непрофессионализме. Говорить о каких-то умышленных уголовных действиях или бездеятельности военного руководства АТО я не могу, у меня нет для этого оснований.

— Из-за этой халатности в котле оказалось огромное количество людей. Почему в Иловайск первыми зашли батальоны Нацгвардии, если их задача — зачистка города после взятия его армией?

—Милицейские батальоны и добровольцы были неуправляемы. У них приказы отдавались по телефону. По функциям они действительно предназначены для зачистки и охраны общественного порядка после освобождения города, но замысел командиров этих батальонов абсолютно не корреспондировал с замыслами ВСУ. Поэтому команд военного руководства подразделения милиции иногда не выполняли. Для военного это — преступление, а для милиционера — дисциплинарное взыскание со стороны его руководителя.

В то время вообще воевали «сборные». Это были военные, перемешанные с добровольцами и милицейскими подразделениями, которые набирались из элиты Майдана, а также другие люди, хотевшие быть героями или «солдатами удачи». Мы знаем пример батальона «Шахтерск», который фактически только зашел в Иловайск и вышел из него. В Иловайске он не воевал, а затем был расформирован за мародерство в тот период. Так же зашел в Иловайск, оценил ситуацию и прекратил участие в боевых действиях батальон «Азов». Все это есть в показаниях, и я буду готов полностью их озвучить после проведения полноценной экспертизы.

В процессе расследования Иловайской трагедии выяснилось, что там были впервые применены отдельные единицы штурмовой авиации, которые фактически из-за украинского праведного и высокопрофессионального гнева уничтожили много колонн врага, который потерял роты и батальоны, направлявшиеся «на учения» в Ростовскую область. Российские десантники, которых мы задержали и объявили им о подозрении, действительно не осознавали, что они находятся на территории Украины.

— Этих десантников захватила 51-я бригада ВСУ 23 августа 2014 года. Ее бойцы говорят, что сразу передали информацию в Генштаб, вместе с документальным подтверждением того, что эти задержанные являются военными регулярной армии РФ. А начальник Генштаба говорит, что до 24 числа информации о вторжении не было.

—Сейчас уже можно рассказать о том, что единой системы связи, даже на уровне взвод—рота—батальон, тогда не было. Были рации, мобильные телефоны, что угодно… В тот момент был полный хаос, и я вынужден это признать. 51-я бригада совершила подвиг, задержав этих десантников. Наши воины потом сами попали в плен, но до того они успели отдать россиян для процессуальных действий. Все военные РФ были допрошены, их принадлежность — подтверждена, а впоследствии их обменяли на 200 украинцев. И это было очень правильное решение.

— Я не о военных, я о штабе. Начальник Генштаба ВСУ Виктор Муженко в интервью The Independent рассказал, что «90% информации разведки было фейком», и потому штаб не был уверен во вторжении РФ.

— В тот момент разведданные поступали из разных непроверенных источников. Боевой фронтовой разведки, которая должна идти на 50–60 км вперед от линии столкновения, не было. Теперь она уже есть, есть полки спецназа Главного управления разведки, а тогда были отдельные подразделения, у которых не было единой локальной задачи и коммуникаций между собой.

— Когда именно, по утверждению свидетелей, информация о российском вторжении поступила в Генштаб?

—В штаб сектора «Д» она поступила 24 числа. Но фактически на тот момент невозможно было понять, кто кому брат, друг или агент. Коммуникации нет, население попряталось, все время какая-то стрельба. Все ходят в одинаковой камуфляжной форме, ездит техника с опознавательными знаками украинской армии. Как в таких условиях идентифицировать россиян?

Еще есть такая вещь, как паника. На волне паники целые подразделения начали сниматься с мест без команды. А чтобы собрать подразделение на замену, надо разработать замысел, подписать его, согласовать со штабом и отдать команду. Так написано в уставе, но война диктовала совершенно другое.

На момент, когда 5-й батальон «Прикарпатье» с оружием побежал из-под Иловайска, по всем городам на их пути, от места дислокации и до Киева включительно, мы насчитали только 168 вооруженных бойцов, которые могли бы их остановить и развернуть или заменить на позициях. Только 168 вместо бежавших 362. Это была авторемонтная рота, остатки не предавших служащих «Беркута», «Сокол» и несколько десятков бойцов Военной службы правопорядка. Со стрелковым оружием.

И это — только один батальон. Я пока что не буду говорить о других, в частности из ВСУ. В целом у нас 16 тысяч дел о дезертирстве за все время проведения АТО. Из этих 16 тысяч дезертиров милиция нашла 344 человека.

— 168 человек на замену по всей территории Украины от востока до центра? Почему так произошло?

—Мы не были готовы к войне. Я уже говорил, что россияне тщательно ее спланировали. Они просчитали все, начиная от количества своего личного состава и заканчивая техникой, которую могли сжигать сотнями, потому что у них на складах накопилось огромное количество устаревшего вооружения. Их разведка посчитала все, что у нас есть. Единственным фактором, которого они не учли, были волонтеры, которые в тот момент обеспечивали государство на 60–70%. Вышколенной, слаженной армии у нас не было. Были героические поступки украинцев. То, что мы выстояли в таких условиях, я вообще считаю Божьим провидением.

— Недавно начался судебный процесс по делу задержанных военных ГРУ ВС РФ Евгения Ерофеева и Александра Александрова. Достаточно ли у прокуратуры доказательств, чтобы дело не развалилось?

—Во-первых, я ответственный за профессионализм своих следователей. Во-вторых, есть доказанный факт совершения преступлений со смертельным исходом для наших бойцов. В-третьих, мы предприняли максимальные меры для получения доказательств и правильного их документирования, поскольку приговор этим ГРУшникам, а он обязательно будет, должен стать основой судебных документов, которые мы передадим в международный трибунал.

— Какой срок заключения прокуратура будет просить для них?

— Прокурор должен определиться после оценки доказательств и позиций сторон, поэтому я не могу сейчас четко сказать, каким будет срок. Но процессуальное решение заключается в том, что мы будем просить максимальный срок за умышленное участие в ведении гибридной войны. Как вы знаете, российский военный Владимир Старков, который, кстати, не убивал, получил срок на год меньше максимальной санкции по инкриминируемой ему статье (14 лет заключения. — Ред.)

— Считаете ли вы правильным, если Ерофеева, Александрова или Старкова обменяют на Надежду Савченко, Олега Сенцова, Александра Кольченко или других незаконно удерживаемых в России украинцев?

—Только после вынесения приговора, до приговора это невозможно. Россия является участницей международного права, поэтому, если эти люди осуждены и переданы, Россия должна обеспечить отбывание наказания своими гражданами, совершившими преступления на территории другого государства.

— Мой коллега, на днях в очередной раз вернувшийся из зоны АТО, сказал: «Наша армия постепенно превращается в Клуб веселых и находчивых: веселые пьют, а находчивые снимают деньги с контрабанды». Также коллеги говорят, что наш так называемый постконтрабандный синдром будет сложнее, чем в свое время в Афганистане, поскольку там только командиры переправляли бриллианты и деньги с «грузом 200», а у нас к преступным схемам повально привлекается личный состав. Это может привести к появлению большого количества уголовных преступников, которые, тем не менее, действительно героически воевали. Как вы будете привлекать их к ответственности?

—Гибридная война порождает страшные гибридные последствия. Нельзя днем воевать, а ночью грабить. Коммерциализация войны, отсутствие неотвратимости наказания для нарушителей закона приводит к тому, что никто ничего не боится. Кого-то задерживают, мы что-то расследуем, но нет ни одного приговора суда, поскольку судьи боятся выносить решения.

Хотя иногда судейские решения бывают очень спорными. Я не понимаю, почему командир роты «Беркута», покрывавший Антимайдан и в Мариинском парке до смерти пытавший участников Евромайдана, — под домашним арестом, а Юрий Сиротюк (член партии «Свобода», арестованный в результате беспорядков под парламентом 31 августа 2015 г. — Ред.), который бил по щиту милиции, разуверившись в системе государственного управления, — арестован. В действиях каждого из них есть свой состав преступления, но закон должен быть равным для всех.

— Вернемся к контрабанде. Задержанного по подозрению в ней комбата 1-го батальона 28-й бригады ВСУ Приморский суд Одессы отпустил под залог. Готовите ли вы сообщение о подозрении еще кому-то из этой бригады?

—Мы абсолютно убеждены в наличии достаточных доказательств, чтобы направить уголовное производство в суд. Сейчас ведутся интенсивные следственные действия, очень небольшую часть доказательств я озвучил публично, с разрешения следователя. Решение об аресте было бы законным, но его изменили на личное обязательство являться к следователю. Причиной этого стало бешеное давление, которое оказывали на суд массово присутствующие там бывшие военнослужащие 28-й бригады, одесские волонтеры и другие лица, фактически штурмовавшие здание суда. Они захватили первый этаж, пришлось переносить заседание на второй. Трое судей взяли самоотвод, из страха перед судом Линча в случае ареста этого руководителя подразделения. Я не могу их осуждать, ведь в этом случае государство не смогло обеспечить защиту тех, кто должен был вынести решение.

— Не собираетесь ли вы перенести рассмотрение дела в другой суд?

—Для того чтобы сделать невозможным в дальнейшем такие вещи, я своим решением забрал производство в Главную военную прокуратуру в Киев. Следственно-оперативная группа усилена, и, думаю, вскоре нам будет что сообщить обществу.

Не хочу озвучивать материалы расследования, но когда мы задержали эти 10 автомобилей, было вооруженное противодействие со стороны военных, и нам пришлось привлекать дополнительные подразделения для защиты и разблокирования следственной группы.

— Задержанные товары арестованы?

—Да, по решению суда автомобили и товар арестован. Он там был разный. И еще более-менее понятно, когда это продукты, но если речь идет об алкоголе, табачных изделиях и довольно специфического назначения медикаментах, то это — прямое содействие сепаратизму. Коммерциализация войны — это сотрудничество с сепаратистами, потому что нельзя проехать с нашей стороны без согласия той стороны, а значит, — с той стороной есть контакт. Поэтому объявлено подозрение как в организации незаконного въезда на оккупированные территории, так и в содействии и финансировании терроризма, и это — очень тяжелые статьи.

— Какие основные версии в расследовании расстрела сводной мобильной группы Эндрю на Луганщине?

—Как человек, более 20 лет работающий в прокуратуре и СБУ, должен признать, что это дело чрезвычайно сложное. Оно имеет феноменальную детективную интригу, как бы цинично это ни звучало. Считаю нецелесообразным озвучивать версии до окончания следствия, но могу сказать, что из пяти версий у нас осталось две. Для восстановления всей хронологии события была проделана большая работа, начиная с разминирования места инцидента до проведения экспертиз.

На полиграфе допрошены все, кто был на месте события сразу же после расстрела группы, а также все, кого покойный Андрей Галущенко упоминал в интервью. Это руководитель ВГА Луганской области Георгий Тука, его заместитель Юрий Клименко, военные, командир 92-й бригады, руководитель луганской милиции Виталий Науменко…

— Науменко сам сказал в интервью, что он отказался проходить полиграф…

— Сначала он отказался, поскольку допрос проводился в гражданском помещении, но впоследствии, со второй попытки, был допрошен. Могу сказать, что информация, которую сообщал глава военно-гражданской администрации Тука о подозрении, касающемся силовиков, по результатам следствия не подтверждается. Я имею в виду Науменко и Юрия Юрьевича (Клименко. — Ред.), которого упоминал Эндрю…

— А то, что к расстрелу могли быть причастны войска 92-й бригады?

—Я не буду это комментировать.

— Вы знаете, что вскоре после расстрела был похищен военный из этой бригады с позывным «Муравей». Он утверждает, что это сделали сотрудники СБУ, которые пытали его с целью выбить признание в расстреле группы Эндрю, но позже отпустили, потому что ничего не выбили.

—Я читаю социальные сети, но военная прокуратура — это не пожарный для всех преступлений на территории государства. Кто сказал, что это СБУ? Если есть соответствующее обращение о превышении полномочий работниками милиции, это расследуется луганской прокуратурой.

— На какой стадии сейчас расследование преступлений группы бойцов батальона «Торнадо»?

—Следствие завершено, неделю назад материалы были предоставлены для ознакомления защитникам и всем подозреваемым, продлены сроки содержания под стражей. Как вы знаете, 7 октября во время попытки задержания был уничтожен еще один боец роты «Торнадо» по кличке Толстый, который оказал вооруженное сопротивление. Милиция действовала абсолютно законно, на месте происшествия обнаружены мины, много гранат, патроны, снайперская винтовка, похищенный автомобиль и другие материальные ценности, о которых ранее сообщали пострадавшие. В итоге имеем девять арестованных, одного погибшего и еще восемь — в розыске.

— Бойцы «Торнадо» до сих пор находятся на базе под Киевом, недорасформированные и с оружием?

—Это вопросы к МВД. Хочу подчеркнуть, что не все служащие роты «Торнадо» подозреваются в совершении преступлений. Там служили и настоящие милиционеры, люди с высшим образованием. Но была группа, фактически банда, которая состояла из ранее осужденных лиц, которые по разным причинам получили милицейские погоны.

Хочу также подчеркнуть, что информация о преследовании подразделения «Торнадо» якобы за его боевую или антиконтрабандную деятельность не соответствует действительности. Подразделение «Торнадо» не принимало участия в каких-либо боевых действиях на территории Луганской области с самого момента создания. Его функцией было патрулирование отдельных населенных пунктов — Лисичанска, Приволья, до Северодонецка доезжали. И часть подразделения, имея полномочия сотрудников МВД, совершала преступления против мирного населения, в том числе пытки с особой жестокостью. Есть также подозрение, что и убивали, поскольку много людей исчезло.

— Расследует ли военная прокуратура перестрелку в Мукачево с участием бойцов «Правого сектора»?

—Нет, поскольку это не отнесено к категории военных преступлений. «Правый сектор» — это парамилитарное вооруженное формирование, которое не интегрировано ни в одну официальную государственную правоохранительную структуру, и которое, согласно кодексу, стоит вне закона. В данном случае речь идет о преступлении, связанном с нарушением правопорядка, а за соблюдение правопорядка на территории Украины отвечает МВД.

— Но вы же должны расследовать преступления среди силовиков. Наши источники в силовых структурах говорят, что ни о какой контрабанде сигарет там речь не шла. Речь шла о переделе сферы изготовления и трафика наркотиков между местными службами СБУ и МВД.

—Это дело расследует главное следственное управление, и я не могу быть процессуальным руководителем. Но своя позиция по причине у меня есть. Причина заключается в нереагировании милиции на реальные угрозы, в невозможности или нежелании предотвратить проблему. То, что закрывали глаза на наличие большого количества людей с оружием в глубоком тылу, привело к неуправляемому насилию, которое приобрело форму организованного бандитизма именно в Мукачево.

— Поговорим о коррупции среди силовиков. Как продвигается расследование дела против заместителя начальника регионального департамента военной контрразведки СБУ, которого задержали на коллегии ведомства со взяткой в кармане?

—Следствие ожидает легализации материалов негласных розыскных действий, которые должна предоставить СБУ, после чего материалы дела будут предоставлены подозреваемому для ознакомления. Все эпизоды почти закончены.

— Ему инкриминируют получение постоянной незаконной выгоды от своих подчиненных и пограничников. Можно сейчас уже назвать вещи своими именами и сказать, что он вымогал от подчиненных «откаты» за предоставление им возможности беспрепятственно получать взятки на границе?

—Действительно, этот старший офицер организовал, принуждал и получал незаконное материальное вознаграждение от пограничников. Сейчас мы решаем вопрос об ответственности пограничников, которые ежемесячно систематически приносили неизвестно откуда взятые средства для того, чтобы он не чинил им препятствий в их незаконной деятельности.

— Так, а вы официально можете сказать, откуда они брали эти средства?

—Понятно, что не с неба. Их также получили от кого-то в виде взятки. Мы установили личности этих пограничников, теперь нужно собрать достаточно доказательств для объявления им о подозрении. Почти все фигуранты — офицеры. Мы имеем полное содействие со стороны СБУ, есть также понимание с руководством Пограничной службы, в частности с отделом внутренней безопасности.

— Есть информация, что военная прокуратура заинтересовалась определенными договорами Укроборонпрома, но на ваши запросы там ответили, что документы, необходимые для расследования, имеют гриф «секретно». Можете ли вы вести расследование в таких условиях?

—У нас теперь нет функции общего надзора, как раньше, когда можно было предотвратить какие-то вещи проверкой документов. Мы получаем разрешение суда на выемку документов или обыск, просматриваем их, проводим экспертизы и расследуем. Хочу сказать, что Укроборонпром чрезвычайно мощно начал разворачиваться после своего полусонного и уничтоженного состояния, в котором находился при Януковиче. Сейчас мы видим, что работают заводы, и армия оснащается, даже не имея теперь возможности получать комплектующие прежде всего из России.

Но есть и предатели. На днях Апелляционный суд Львовской области оставил в силе арест с возможностью внесения залога в 30 млн грн для директора Львовского бронетанкового завода, который сделал «дельту» и через фиктивные предприятия по мошенническим схемам присвоил средства, выделенные на ремонт боевой техники в зоне АТО. Кроме того, суд арестовал еще одного дельца, частное лицо из Ивано-Франковской области, с возможностью внесения залога в 20 млн грн. Тот вообще умудрился подделать документы и украсть в центре Франковска 12 га земли у Минобороны. Понимаете? Выносятся решения не о залогах в тысячу гривен или миллион, которые может заплатить любой преступник, а речь идет о непомерной сумме — чтобы сидел и возмещал.

— Вы говорите, что Укроборонпром надсадно работает. Но, например, госзаказ Минобороны за 2014 г. до сих пор не выполнен, потому что договор между МО и Укроборонпромом составлялся по курсу 8 гривен за доллар, по этому же курсу пошла предоплата, а теперь МО должно компенсировать курсовую разницу по договору или недополучить продукцию. Разве срыв поставок в условиях войны не считается преступлением? И будет ли нести кто-то за это ответственность?

—У нас не Советский Союз, где срыв поставок считался саботажем и виновных в этом расстреливали на месте. Ни один госзаказ в Украине никогда не выполнялся на 100%, поскольку не всегда те, кто заказывает, осознают практические возможности. Представители Минобороны, которые в прошлом году подписывали договоры, не учли реального состояния экономики, не смогли предусмотреть такой девальвации национальной валюты. Все договорные условия, которые выполняются или не выполняются подписантами, являются гражданско-правовыми отношениями. Есть юридический департамент МО, он имеет право обращаться в хозяйственные суды, мы также обращались в интересах МО с исками по отдельным предприятиям Укроборонпрома. И по поводу невыполнения я бы с вами не согласился. Многое сделано. За год-полтора из ничего создана армия.

— Это правда, но многое сделано кое-как. Например, ситуация с поставками «саксонов», которые поступили без инструкций, документации и запчастей. Какие-то жалобы по этому поводу вам поступали?

—Я не готов это комментировать, поскольку есть заказчик, есть выделенные средства и есть те, кто принимает этот оборонный заказ. Они на вооружении в Минобороны. Но я не думаю, что эти автомобили могли приехать без документации.

— Усматриваете ли вы коррупционную составляющую в назначении директорами госпредприятий, которые заключают договоры с Укроборонпромом, детей и одноклассников его руководителей? Например, директором госпредприятия «Паллада» является Пинькас, отец которого работает заместителем гендиректора Укроборонпрома. Сын другого заместителя, Пащенко, является руководителем ДП «Фед».

—Моя сестра работает в Верховной Раде народным депутатом. Это значит, она меня лоббировала?

— А племянника вашей жены назначила исполняющим обязанности руководителя «Укравтодора»…

—Он уже уволен, там назначен руководителем другой человек. Если мы будем рассматривать все вопросы с точки зрения семейственности, то у нас никто нигде не сможет работать. Эффективность каждого определяется тем, что он делает. Сделал что-то? Хорошо. Неэффективный? Проводится замена управленческим решением.

Лоббирование, равно как и коррупция, есть во всем мире, только она имеет разные формы. Мне один товарищ рассказал немного циничный анекдот о том, что все туристы на курорте писают в бассейн. Но одни это делают внутри, а другие — с бортика. Так же и с коррупцией: у нас это иногда очень нахально делают с бортика, а за рубежом — в бассейн.

Автор: Оксана Денисова